Штерн в первую очередь отмечал факторы первичного переживания — восприятия и внимания. Он подразумевал случаи, когда ошибка происходит в процессе восприятия или субъект не уделяет должного внимания тому, что в последующем оказывается значимым. Очевидно, что в таких случаях показания никак не могут правильно воспроизвести объективные обстоятельства. Однако ведь в этом повинна не память! Если бы субъект правильно воспринял и обратил внимание на все то, что ускользнуло от него, разве можно было с уверенностью утверждать, что его показания все равно оказались бы ошибочными? Разумеется, нет. Нас интересуют факторы, предопределяющие ошибочность воспоминаний, а не ошибочность показаний вообще.
А. В данном отношении особенно важным фактором является фактор времени. Чем больше промежуток времени между моментами восприятия и воспоминания, тем больше ошибок следует ожидать. Причина этого не только в усилении процесса забывания, но и в увеличении числа ошибочных показаний. Дело в том, что иногда на позднем опросе свидетели дают более подробные показания, чем на ранее проведенном — создается впечатление, что за это время их память как бы улучшилась. В действительности же происходит прямо противоположное. Вышеописанные опыты Штерна, в которых испытуемым были созданы самые благоприятные условия, показали, что через несколько недель испытуемые и вправду давали несколько больше показаний, но при этом вдвое возрастало количество ошибок (10% вместо 5%).
Б. На правильность показаний заметно влияет и форма дачи показаний. Согласно Штерну, в случае свободного повествования количество ошибок составило 6%, тогда как при опросе их число увеличилось до 33%. Данное обстоятельство объясняется тем, что во время опроса, в отличие от свободного повествования, начинает действовать фактор внушения, когда субъект дает показания лишь о том, что относительно лучше помнит. Во время же опроса он вынужден говорить и о том, что может совершенно не помнить. Разумеется, он вправе заявить, что он об этом не помнит. Однако зачастую внушающей является уже сама постановка вопроса, и испытуемый редко не попадает под это влияние. И тогда содержание вопроса и ошибочная форма получают особое значение.
Одним из важнейших достижений экспериментального исследования показаний Штерн считал демонстрацию роли так называемых «наводящих» вопросов. Оказалось, что, если вопрос не сформулирован надлежащим образом и не задан соответствующим тоном, он не только не способствует, но, наоборот, препятствует правильному воспоминанию. Например, на вопрос, сформулированный следующим образом: «Разве Вы не помните, что он держал в руках палку?», отрицательный ответ следует редко. В опытах Штерна коэффициент внушаемости составил 25%, то есть на каждые четыре наводящих вопроса приходился один неправильный ответ.
Подобное влияние наводящих вопросов понятно. Как известно, внушение — это создание соответствующей установки. Однако коль скоро у субъекта возникла установка на то, что человек держал в руках палку, тогда перед ним предстает образ человека с палкой; иногда он настолько уверен в правильности своих показаний, что может даже подробно описать палку, хотя на самом деле никакой палки не было. В таких случаях наводящий вопрос иногда может вызвать такую стабилизацию ошибочной установки, что субъект и при даче последующих показаний уже путем свободного повествования может остаться на этой же позиции, обовав, тем самым, совершенно ложную картину событий, будучи при этом убежден в полной ее правдивости.
Насколько прочным является внушение в подобных случаях, со всей очевидностью явствует из ответов на дополнительные вопросы в связи с объектом внушения.
В опытах Штерна 12-летняя девочка в ответ на наводящий вопрос: «Разве на картинке не был изображен шкаф?» дала положительный ответ (на самом деле никакого шкафа там не было). Экспериментатор продолжал задавать вопросы о шкафе:
«Где он стоял?» — «В правом углу».
«Какого он был цвета?» — «Коричневый».
«У него была одна или две дверцы?» — «Две».
«Видно было, что внутри?» — «Да, одежда».
«Что стояло на нем?» — «Ваза для цветов».
Штерн отмечал, что девочка лгала отнюдь не намеренно. Но она оказалась настолько внушаема, а ее фантазия — настолько богата, что на каждое ее новое представление тотчас же накладывался акцент действительности.
В. Внушение действует особенно легко тогда, когда вопрос касается времени. Темпорализация — необходимый атрибут воспоминания. Однако очень часто прошлое с точки зрения времени распределено плохо. Вчера и позавчера, в прошлом и позапрошлом году — это для маленького ребенка часто одно и то же. Для многих людей прошлое представляет собой диффузную, плохо расчлененную темпоральную протяженность, и понятно, что такому человеку очень трудно правильно датировать события прошлого. Очевидно, что в данном случае наводящие вопросы обретают обширный ареал воздействия.
Г. Обычность оказалась фактором, заметно влияющим на воспоминания. Интересно, что это влияние проявляется в двух различных направлениях.
Допустим, субъект должен дать показания в связи с каким-то обыденным, повседневным фактом, который на сей раз в виде исключения произошел как-то иначе. Обычно, встречая знакомого, мы с ним здороваемся. Но, допустим, случилось так, что на сей раз знакомый не поздоровался. Но когда свидетеля спрашивают об этом, он обычно с уверенностью говорит, что знакомый вначале поздоровался, а затем завел беседу. Такие ошибки встречаются часто. Причина этого, наверное, состоит в том, что на будничное и повседневное мы в общем обращаем меньше внимания, поскольку это заведомо подразумевается. А когда вопрос касается их припоминания, то понятно, что память восполняет пробелы восприятия в привычном направлении ( выше опыты Вульфа).
Но если случай или факт грубо противоречит обычному, тогда это обстоятельство обращает на себя особое внимание, следовательно, такие случаи должны запоминаться особенно хорошо. В действительности же и это обстоятельство не является благоприятным для памяти. Дело в том, что необычное, редкое в памяти еще более подчеркивается, и, когда встает вопрос о его припоминании, оно действительно предстает в виде и вправду излишне необычного, редкого. Данный фактор является еще более действенным, если необычный факт носит эмоциональный характер — испытанная опасность в воспоминании преувеличивается; если кто-то сделал нам доброе дело, то со временем его поступок в наших глазах идеализируется.
Д. На правильность показаний влияют также тенденции интеллектуального, эстетического и речевого оформления содержания. Дело в том, что мы ничего не запоминаем без соответствующей переработки. Если мы что-нибудь должны запомнить, то оно, прежде всего, либо заведомо не должно противоречить нашей логике, либо в последующем перерабатывается таким образом, чтобы стать понятным. Одним словом, необходима логификация материала памяти. Данное обстоятельство иногда вносит довольно значительные изменения в материал памяти, причем незаметно для самого субъекта.
Штерн приводит следующий пример: испытуемым предложили описать картинку, на который был изображен момент переезда с одной квартиры на другую. Это была грузовая машина, нагруженная предметами домашнего обихода; на машине стоял пустой диван, на котором сидела женщина. Через определенное время один из испытуемых в своих показаниях, рассказывая о женщине, сказал, что она сидела на ящике. Как видно, образ женщины хорошо запечатлелся в его памяти, но он уже не помнил, на чем она сидела. Но поскольку она должна была на чем-то сидеть, то у испытуемого возникло представление ящика.
Не меньшее влияние оказывают тенденции эстетического и, особенно, словесного выражения. Когда кто-то дает показания о каком-то событии, он невольно приукрашивает его, тем самым более или менее искажая реальную картину. Особенно опасно, когда субъект повторно дает те же показания, поскольку при повторении он скорее вспоминает свои слова, нежели то, что произошло. И может случиться, что при третьем и четвертом допросах он повторит свои слова уже в измененном значении, оставив в некоторых случаях словесную форму неизменной, но вложив в нее совершенно иной смысл.
Е. Особенно много опытов посвящено выявлению биологических факторов показаний. Оказалось, что значительную роль выполняет возраст. Выше мы отметили, сколь подвержен внушению ребенок. Согласно материалам Штерна, в 7-летнем возрасте коэффициент внушения наводящих вопросов составляет 50%, а в последующем возрасте — 20%. Однако особенно примечательно то, что в период полового созревания внушаемость вновь заметно возрастает. Отсюда, по словам Штерна, вытекает определенный практический вывод: использование подростка в качестве свидетеля весьма опасно. Во всяком случае, допрос подобного свидетеля без консультации с психологом весьма опасен.
Что касается половых различий, то они, как видно, значения не имеют. Результаты экспериментальных исследований не говорят в пользу ни одного из полов. Во всяком случае, нет оснований думать, что пол представляет собой специфический фактор, влияющий на правильность показаний.
Ж. Клапаред обратил внимание на один значительный фактор; в частности, на правильность показаний может влиять сам объект; следовательно, можно поставить вопрос о большей или меньшей благоприятности объекта с данной точки зрения, так как не исключено, что некоторые вещи человек забывает легче, а другие — труднее. Во всяком случае, одно, по крайней мере, очевидно — на одни объекты человек обращает внимания меньше, а другим уделяет больше внимания. Согласно исследованию Клапареда, например, правильные показания в связи с окном, которое видишь ежедневно, констатируются лишь в 15% случаев.
Главная страница --> 