А теперь вновь вернемся к содержанию восприятия. Как известно, предмет переживается в виде этого содержания. Он дан нам в виде ощущений, составляющих его содержание. Однако предмет всегда представляет собой единое целое, тогда как ощущения, в виде совокупности которых он нам дается, многочисленны и независимы друг от друга. Встает вопрос: каким образом это многообразие отдельных ощущений дает отражение целостного предмета?
Для ответа на данный вопрос в современной психологии введено понятие геш-тальта (формы, строения, структуры). Предполагается, что, несмотря на многоли-кость ощущений, содержание восприятия все-таки представляет собой целостность — изнутри расчлененную, а извне более или менее четко отделенную от всех остальных целостностей. Такая целостность называется гештальтом. Совокупность ощущений, данных в содержании восприятия, представляет собой гештальт. Следовательно, восприятие гештальтно, поэтому неудивительно, что подобное содержание может отражать целостность предмета.
Однако каким образом содержание восприятия, состоящее из множества отдельных ощущений, переживается в виде подобной целостности? Ответ был бы очень простым, если бы можно было сказать, что содержание восприятия представляет собой совокупное переживание входящих в него ощущений, является суммой содержащихся в нем ощущений. Но дело в том, что восприятие переживается в виде целостности, причем в этой целостности есть многое такое, даже похожего на которое не было в частях. Например, ряд точек, расположенных в форме треугольника, переживается как целостный, настоящий треугольник, хотя разве можно сказать, что отдельные точки, совокупностью которых является этот треугольник, содержат нечто, напоминающее треугольник? Разумеется, нет.
Одним словом, природа гештальта состоит именно в том, что ему, как целостности, свойственны некоторые особенности, совершенно не представленные в его частях. Именно в силу этого и встает вопрос: откуда появляется эта целостность, если в частях от нее ничего нет?
Вундт первым почувствовал остроту данного вопроса. Он его разрешил следующим образом: сознание не просто объединяет между собой ощущения как психические элементы, но производит их «творческий синтез»; именно поэтому продукт их соединения есть нечто новое, нечто иное по сравнению с тем, что было дано в его отдельных частях.
Майнонг предложил так называемую «теорию продукции», согласно которой интеллект, объединяя возникшие ощущения, создает в этот момент и то, что специфично для целостности. По мнению Витасека, эту роль выполняет внимание — именно оно создает особенности целостности.
Совершенно иначе думают представители так называемой «гештальттеории» (Вертхаймер, Кёлер, Коффка). По их мнению, целостность, гештальт вовсе не строится из частей. Нельзя представлять дело так, будто вначале возникают различные ощущения, затем объединяющиеся в процессе восприятия. Нет, гештальт дан изначально. Он представляет собой не вторичное, производное явление, а первичное переживание. Стало быть, ставить вопрос о том, каким образом он возникает из элементов, неправомерно. Обратимся опять к вышеупомянутой фигуре, треугольнику. На вопрос, что он видит, ни один нормальный человек не ответит, что он видит столько-то точек, а обязательно назовет треугольник. Первое, что бросается нам в глаза, это — та целостность, которую представляет собой данная фигура, то есть в первую очередь мы переживаем гештальт.
Таким образом, специфическая особенность гештальта состоит в том, что он относительно своих элементов является не производным, а первичным переживанием. Об элементах можно говорить лишь после того, как появится переживание целого; элемент — это элемент целого. Вне целого он как элемент не существует. Элемент — это вторичное, производное переживание.
Какое отношение существует в гештальте между целым и его частями? Что играет доминантную роль при восприятии — гештальт или входящие в него отдельные ощущения, целое или его части? Решающий ответ на данный вопрос дает следующий классический опыт Фукса. Возьмем девять цветных кругов. Центральный круг имеет желто-зеленый цвет; окрашенные на унке в черный цвет круги — желтые, а все остальные сине-зеленые ( 1). Если поместить центральный круг в группу одноцветных кругов, например, желтых, то он покажется не желто-зеленым, а желтым, тогда как в группе сине-зеленых кругов он приобретает синевато-зеленую окраску.
Вывод очевиден — цвет части зависит от целого, а не наоборот; иначе говоря, цвет меняется в зависимости от того, частью какого целого он переживается. Данное положение можно обобщить: не свойства гештальта зависят от свойств его частей, а, напротив, свойства части зависят от свойств целого.
Таким образом, мнение о самостоятельности части ошибочно; приоритет принадлежит целому, гештальту.
Гегемония гештальта над тем, что входит в него в качестве части, настолько велика, что целое может оставаться неизменным даже при полном изменении частей. Возьмем случай восприятия какой-либо мелодии. Понятно, что одна и та же мелодия может быть исполнена и басом, и тенором. Но это означает, что высота тонов будет различной; следовательно, будут совершенно различны и ощущения; тем не менее, восприятие остается неизменным — звучит одна и та же мелодия. Неважно, какого цвета чернилами — черными или красными — написано то или иное слово, в обоих случаях оно читается одинаково легко; невзирая на различные цветовые ощущения, оно одинаково выглядит. Это называется переносом, или транспозицией, гештальта.
Бывают случаи, когда в группе раздражителей, составляющих содержание восприятия, недостает одного из элементов. Интересно, будет ли при этом чувствоваться какой-либо изъян в восприятии целостности? Достаточно вспомнить факт корректурных ошибок, как ответ станет очевиден — восприятие целого может быть совершенно безукоризненным. Зачастую корректурные ошибки мы не замечаем, даже если в слове пропущены одна или две буквы, или же вместо одной буквы написана другая, мы все же читаем это слово правильно, будучи уверены в том, что оно написано без ошибок.
Этот факт давно замечен. Прежде говорили так: содержание восприятия отнюдь не исчерпывается ощущениями, в него входят и представления, и, когда в нем не хватает какого-либо ощущения, оно может быть восполнено представлением. То, что мы не замечаем корректурных ошибок, объясняется тем, что, поскольку в прошлом мы неоднократно читали данное слово, то теперь в процессе чтения в соответствующем месте возникает представление пропущенной буквы.
Согласно этой теории, восприятия, содержание которого полностью состоит из ощущений, не существует вовсе. Представления в большей или меньшей мере обнаруживаются в содержании любого восприятия. Когда мы видим, например, сахар, у нас в действительности имеется лишь ощущение его цвета. Однако в содержание данного восприятия входит и представление вкуса. Обычно в содержании восприятия все-таки всегда превалируют ощущения. Когда же случается, что в нем преобладают представления или они выполняют большую роль, чем ощущения, тогда мы имеем дело с ошибочным восприятием — так называемой иллюзией. Если, к примеру, в темном лесу куст покажется зверем, то это — иллюзия; в данном случае какие-то ощущения несомненно имеются (например, мы видим форму куста), но к этому добавляются представления, и в целом получается восприятие зверя. Когда же содержание восприятия составляют исключительно представления, то в таком случае дело имеем уже с галлюцинацией. Например, когда Гамлет видел призрак отца. Такова старая теория.
Однако принять данную теорией весьма трудно. Дело в том, что, читая слово с корректурной ошибкой правильно, мы пропущенную букву не представляем, а прямо видим. Поэтому сегодня более распространено иное объяснение: целое в определенных пределах не только меняет свои части, но и по мере надобности создает их. Гештальту пуща тенденция к самовосполнению, и именно она и действует в данном случае.
В общем следует отметить, что гештальт всегда стремится к завершенности, выраженности. Тенденция к завершенности, о которой говорилось выше, представляет собой частный случай данного стремления. Однако, дело не исчерпывается только восполнением; интереснее, что гештальт совершенствуется, принимая более четко выраженный вид. Например, если провести линию или начертить квадрат от руки, объективно ни одна из этих фигур не будет вполне правильной геометрически. Но при восприятии неточность исправляется, и чертеж кажется лучше. Данное явление имеет очень большое значение. В нем находит свое выражение основной закон гештальта («закон прегнантности»), благодаря которому все кажется имеющим более совершенную и правильную форму, чем на самом деле (так называемая «ортоскопичность»).
Главная страница --> 