2. Принуждение и его роль в генезисе воли

Есть и такие случаи поведения, которые отличаются как от импульсивного, так и от волевого поведения, а также внушения. Все эти случаи активности субъективно имеют по крайней мере один общий признак — во всех этих трех случаях переживание субъекта таково, что он действует по своему желанию, делает то, что хочется ему самому, а не кому-то другому. Однако отнюдь не всякой деятельности человека пуще подобное переживание. Бывают случаи, когда мы испытываем принуждение — мы действуем, делаем что-то, но при этом чувствуем, что выполняем чужую волю, что добровольно мы бы за это дело не взялись. Подразумеваются все те случаи, когда мы выполняем идущие извне требования, зная, что они навязаны нам извне. В качестве примеров можно привести: а) команду, выполняемую солдатом; б) закон или правило, основывающееся на авторитете государства или какой-либо организации и подлежащее обязательному исполнению; в) приказ, который, хочешь не хочешь, а выполнить надо (приказ старшего младшему, господина рабу).

Оставив в стороне другие возможные случаи, уже из приведенных примеров ясно видно, в чем заключается особенность данного вида активности. Как уже отмечалось, здесь основное — принудительность, то есть человек вынужден делать то, что ему диктуют. Возникает вопрос: как осуществляется поведение в данном случае? Что направляет его? Об установке здесь говорить трудно. Дело в том, что в данном случае субъект переживает свое поведение, как навязанное кем-то, принудительное, а не как собственную активность. Но, с другой стороны, принципиально невозможно, чтобы процесс каких-либо более или менее сложных действий протекал без установки. Решение вопроса надо искать в следующем: субъект, хотя и по принуждению, в конце концов все же сам берет на себя порученное дело, все же приемлет его. Следовательно, это дело выполняет все же он, и постольку оно является его делом. Стало быть, у нас нет оснований для полного отрицания установки.

Это обстоятельство делает понятным, что в конечном счете подобная деятельность служит подготовительной ступенью волевого поведения, той почвой, на которой, хотя бы частично, возникла воля человека. Дело в том, что в случае принудительной активности человек делает то, по отношению к чему у него в данный момент нет никакого импульса. Мы знаем, что одним из специфических признаков воли является именно то, что субъект действует не с целью удовлетворения актуальной потребности, делает не то, что ему вот сейчас хочется, а то, что для него в данный момент неактуально, чего ему сейчас, возможно, вовсе и не хочется. Словом, одним из характерных моментов воли является то, что человек делает что-либо не потому, что ему этого хочется в данный момент, а по совершенно иной причине. Следовательно, в данном смысле принудительная активность представляет собой своего рода предшествующую ступень для воли, приучая человека делать то, что не имеет ничего общего с актуальными желаниями, и закладывая тем самым фундамент человеческой воли. Но ведь в случае завершенной воли в основе поведения лежит установка! Отсюда явствует, что возможность создания подобной установки должна быть подготовлена в процессе принудительного поведения.

Соответственно, генезис воли в данном направлении следовало бы представить следующим образом: вначале был приказ, потому что тот, кто приказывал, не желал сам делать то, что поручал другому. А сделать то, что ему не хотелось, он был не в силах, ибо у него пока не было воли. Раб был вынужден выполнить приказ, то есть делать то, по отношению к чему у него не было актуального интереса. Но он делал это по принуждению, движимый импульсом, исходящим из принуждения. Поэтому его поведение было в конечном счете скорее импульсивным, нежели волевым. Подлинная воля появилась лишь после того, как человек научился приказывать не другому, а себе самому. Однако приказ себе самому — уже не приказ, а потребность сделать то, в чем в данный момент он потребности не испытывает. Это — осознание главенствующей роли потребностей Я. Следовательно, это — показатель возникновения подлинной воли.