Инстинкт самосохранения

Кроме инстинкта влечения к пище, полового и родового инстинкта, мы можем различать еще инстинкт самосохранения и социальный инстинкт. Хотя не все авторы допускают существование подобных инстинктов, но надо иметь в виду, что то, что понимается под инстинктом самосохранения и социальным инстинктом, является, в сущности, дальнейшим и неизбежным развитием уже рассмотренных нами инстинктов. В самом деле, влечение к пище, основанное на органической потребности, и отвергание неподходящих для питания веществ является основой и прообразом инстинкта самосохранения, вызывающего потребность в других благоприятных внешних условиях и устраняющего по возможности все неблагоприятные для организма условия.

Равным образом половой инстинкт, приводящий к любви, заботам о потомстве и к развитию семьи, является в известной мере основой и прообразом социального инстинкта, выражающегося у многих животных потребностью жить сообществами, лучше обеспечивающими и индивидуальную жизнь каждого члена сообщества.

Сначала остановимся на том, что следует понимать под названием инстинкта самосохранения.

Относительно гусениц известно, что, никогда не видав своих родителей, они изготовляют себе куколку, производя секреторное отделение желез и ряд сложных движений. Здесь, очевидно, раздражение желез, отделяющих вещество для образования кокона, должно играть в целях самосохранения подобную же роль, как и раздражение, исходящее из половых желез в половом инстинкте. Изготовление тенет пауками, являющееся и средством самообороны, и средством ловли добычи, равным образом признается наследственным, следовательно, возникающим на почве органических импульсов.

Вылупившиеся из яиц лососи, оставленные своими родителями еще в то время, когда они покоились в икре, спустя некоторое время плывут вниз по течению к морю; но у устья рек они некоторое время задерживаются и лишь потом переходят в открытое море. Факт этот может быть понят, если принять во внимание, что внезапный переход молодого лосося в соленую воду действует на него гибельно ( Moll ). Отсюда очевидно, что раздражение, получаемое от морской воды, действует на молодого лосося таким образом, что он, ничего не зная о гибельности для него быстрого перехода к морской воде, задерживает этот переход до тех пор, пока он не сделается для него вполне безопасным.

Относительно рыб известно, что при высыхании воды они обыкновенно зарываются в ил, где влага удерживается всего долее.

Пагуры, только что вылупившиеся из яиц и совершенно не имевшие никакого опыта, забираются в раковины, которые они находят в воде. Они при этом забираются только в пустые раковины, раковины же с улиткой они не трогают и ждут, пока улитка погибнет, после чего они пожирают мертвых улиток и забираются в пустую уже раковину ( Agassiz ). Здесь, очевидно, наследственным является склонность прятаться в раковины: этот покров является как бы органической потребностью пагур. Осуществление же этой потребности происходит под руководством зрения и осязания.

Как известно, щука, поедающая рыб, не трогает вовсе колюшку, плавающую с ней рядом, и это объясняется, очевидно, тем, что у колюшки, как известно, имеются на спине колючки, которые делают эту рыбку опасной для щуки, если бы она вздумала ее проглотить. Подобное явление наблюдается, между прочим, и у молодых, еще неопытных щук, откуда следует, что это отношение щук к колюшкам основано на инстинкте самосохранения, причем против естественного влечения к пище здесь выступает стремление к защите себя от опасности, что достигается благодаря зрительным впечатлениям, получаемым от колюшки.

Затем имеются указания, что копытные животные, да, вероятно, и многие другие, отличают своих хищных врагов по запаху и, заслышав последний, немедленно обращаются в бегство прежде, чем их увидят, и даже в том случае, когда они ранее вовсе не были знакомы с их хищными наклонностями.

Гудсон приводит интересный пример, как проявляется инстинкт самосохранения у детенышей cervus campestris (пампасного оленя) в возрасте от одного до трех дней от роду. «Когда к самке с детенышем приближается всадник, сопровождаемый даже собаками, она останавливается и стоит без движения, птально глядя на неприятеля; малютка также застывает на месте около матери; но вдруг точно по условленному сигналу детеныш со всех ног устремляется в сторону от матери и убегает на расстояние от 600—1000 ярдов, прячется в яму или высокую траву, ложась на землю, причем вытягивает шею горизонтально и остается в таком положении, пока мать не придет за ним. После того как детеныш убежал, мать продолжает сохранять свою словно окаменевшую позу, как будто дожидаясь нападения, и только тогда, когда собаки подходят к ней уже совсем близко, она также убегает, но всегда по возможности в сторону, противоположную той, в которую убежал детеныш». Сначала она бежит медленно, несколько прихрамывая и часто останавливаясь, словно подзадоривая своих врагов, как это делают куропатки, дикие утки или ржанки, когда стараются отвлечь внимание от своих птенцов; но по мере того, как собаки приближаются, скорость бега оленя увеличивается и продолжает увеличиваться, чем дальше ей удастся отвлечь собак от того места, откуда началось бегство».

О пампасских овцах тот же автор повествует, что после инстинкта сосания следующий важный инстинкт, как только ягненку удастся встать на ноги, состоит в преследовании всякого удаляющегося и .бегства от всякого приближающегося. «Если овца повернется и станет приближаться к нему с очень недалекого расстояния, то ягненок в страхе побежит от нее прочь и не узнает ее голоса, если она станет блеять; в то же самое время тот же ягненок доверчиво пойдет за человеком, собакой, лошадью и всяким другим животным, удаляющимся от него. Очень часто в пампасах случается, что этот ночью проснувшийся ягненок следует за всадником и бежит по пятам лошади. Но этот инстинкт, легко вводящий в заблуждение, скоро отбрасывается, когда ягненок научается различать свою мать от других животных и голос ее от прочих звуков».

Белка к осени начинает заполнять свое гнездо мхом и орехами. Раньше не обращавшая внимания на мох и поедавшая орехи, она к осени начинает делать зимние запасы. Очевидно, что в это время года она подвергается таким внешним раздражениям, которые заставляют ее инстинктивно заботиться о своем гнезде и закапывать в нем орехи .

Известно, что многие животные подвержены зимней спячке. При этом оказывается, что они уже задолго при появлении неприятных внешних условий делают соответственные приготовления, не имея в этом отношении никакого опыта. Большинство таких животных, как известно, зарываются в землю. При этом все данные говорят за то, что причиной зимней спячки является понижение окружающей температуры . Последняя, отражаясь на организме известным образом, и побуждает животное к определенным действиям в смысле самосохранения.

Говорят, что молодые обезьяны, никогда не видавшие ни змеи, ни скорпиона, боятся их и избегают к ним прикоснуться, чего они не проявляют вовсе по отношению к другим животным. Очевидно, что здесь уже вид этих животных побуждает непосредственным образом к осторожности .

Наконец, известные всем осенние перелеты птиц тоже относятся к инстинкту самосохранения.

Что перелет птиц есть унаследованное явление и не зависит от одного лишь опыта, не встречает ни с чьей стороны возражения. Дело в том, что влечение к перелету наблюдается и у таких птиц, которые не могли даже видеть того места, куда они летят.

Что перелет птиц представляется целесообразным, это также неоспоримо; но само влечение здесь по крайней мере первоначально, во всяком случае, не основано на индивидуальном опыте.

«Что недостаток в пище и хозяйстве,— говорят А. и К. Мюллер,— не может разрешить тайну влечения к перелету, это несомненно доказывает своеобразное беспокойство, которое охватывает находящуюся в неволе пти цу в ту ночь, когда ее братья и сестры предпринимают путешествие на чужбину или на родину. Птица не в силах удержать свое неодолимое стремление к перелету; она расправляет широко свои крылья, но вместо Нежных ласкающих воздушных волн наталкивается каждый раз на железные прутья клетки. Она подается назад, снова собирается лететь, ударяется о стенки клетки, хватается клювом за прутья... И долго она бьется здесь, потому что ею овладело непреодолимое естественное стремление, против которого бессильны всякие разумные доводы и размышления» .

Чтобы объяснить себе «перелетный» инстинкт птиц, некоторые склонны признать существование бессознательных наследственно передаваемых впечатлений. Согласно этому объяснению, например, в отношении инстин ктивного перелета птиц следовало бы допустить, что уже от своих предков птицы унаследуют понятие о том, что с наступлением зимы они найдут в южных землях более благоприятные для себя условия как в отношении пищи, так и климата.

Вряд ли нужно говорить здесь о ненаучности такого объяснения.

Более приемлемой нам кажется гипотеза, что благодаря наследственности в нервной системе перелетных птиц имеются ппособления, благодаря которым развивается влечение к перелету при соответствующих

температурных и других атмосферических влияниях. Таким образом, для объяснения перелета птиц мы должны принять существование наследственно передаваемых условий, благодаря которым у птиц возникают органические импульсы при действии определенных атмосферических условий, которые и побуждают их к перелету в направлении действия ветра; вследствие указанных условий осуществление перелета становится органическою потребностью птиц в известное время года.

Само собою разумеется, что у старых птиц в отношении перелета играет роль также и индивидуальный опыт, который, очевидно, закрепляет и развивает то, что уже представлено наследственным инстинктом.

Дальнейшим выражением инстинкта самосохранения является так называемый строительный инстинкт у животных, в котором можно также отметить те или иные индивидуальные колебания, объясняемые особенностями данных внешних условий и индивидуальным опытом, но мы не будем здесь входить в подробности по этому вопросу.