Опасные бумеранги

Давно я надумала поговорить с вами об этом, но не знала, как озаглавить этот разговор, чтобы в самом названии была тревога, которою вы прониклись бы, которая заставила бы вас призадуматься, понять, что я хочу для вас сделать доброе, рассказывая о худом. В какой-то степени вы готовы к такому откровенному разговору, мои милые, поскольку не один раз я этой темы касалась. Однажды поутру (когда приходят озарения к человеку) прозвучало откуда-то или во мне самой такое словосочетание — опасные бумеранги. И я поняла — пришло время. И тут чуть ли не каждый день стали приходить на память примеры из моей жизни и случаи из других...

Их оказалось так много, они, словно перегоняя друг друга, мчались наружу из моей памяти, тревожа мое сердце, как бы подсказывая ему: поговори с людьми, побеседуй, может быть, кто-то и поостережется, может, кого-то ты и сбережешь, предупредишь от беды, которую он не видит за суетой дней...

Опасные бумеранги касаются души нашей и психики. Вот о скрытой пружине их мне и хотелось бы вам поведать. Она, бывает, натягивается долго, полжизни, а то и большую часть вашей путины, вы словно в груди своей носите натянутую струну, лишь изредка своими острыми краями напоминающую вам о том, что она есть, она никуда не делась, ее время не пришло...

Есть такое выражение: «это ему как возмездие», слышали? Да, человек не понимает, отчего же ему в конце дней достается столько горя, почему оно пришло так неожиданно, отчего так смертельно ранит душу и сердце... А оттого, что когда-то давно он был неправ, обидел (как будто невзначай) человека и не повинился, не попросил прощения.

Самый страшный грех — непрощенный... Оскорбил-обидел человека — и пошел дальше. Как ни в чем не бывало, как с гуся вода, говорят о таких. Казалось бы, обернись, скажи одно-единственное слово: прости! И все. Снял груз с его души. И со своей тоже. Что примечательно, когда нас обижают, мы долго дуемся-сердимся, иногда годами вспоминаем плохое слово, сказанное в наш адрес, а если мы виновны в ссоре, то предпочитаем и не вспоминать о том, хотя и осознали в первую же минуту, что на нашей совести лежит та обида, которую мы нанесли человеку.

Да, ушел из нашего сознания этот факт, но остался в нашей подкорке. Надолго, навечно. Как вы осведомлены, она фиксирует каждый наш шаг на земле, каждое движение нашей души. И, хотите вы того или не хотите, вина как бы точит наше подсознание, не дает ему покоя, и вы прекрасно знаете, что обозначают проколы в вашем равновесии. Они непрестанно ведут к нездоровью. К нездоровью души, а значит, и тела.

Много можно привести примеров, доказывающих это, но, как вы давно поняли, не в моих правилах кивать «на Ивана или Петра». С себя, стало быть, и начну. Пусть не удивит вас пространность объяснения, мне хочется, чтобы рассказ мой был покаянием. Я уверена, если бы мы почаще именно таким образом общались со своей совестью, то намного спокойнее нам жилось бы. Мы были бы здоровее...

Теперь, когда не принято идти к батюшке каяться, самопокаяние принесло бы большую пользу для каждого, кто решится на такой подвиг. Да, преодоление своей гордыни, умение взглянуть на себя, на свои поступки со стороны требует именно отваги. Быть может, прочитав мои странички, поняв, почему я их пишу для вас, вы тоже попробуете снять с души тяжелый груз, освободите от него ваше изрядно уставшее от тревог и печалей сердце...

Тут уж я не стану брать быка за рога, а постепенно будем переходить от простого к более сложному, то бишь к опасному.

Тот, о ком я написала лирический очерк, плал письмо на радио, потому что его забота о детях без родителей (в детдоме), начавшаяся по заданию профкома, если грубо, стала велением сердца. Вы, конечно, помните начало того письма: «С тех пор, как мы познакомились в парткоме нашего завода, незримая ниточка пролегла между нами...»

Конечно, если бы я в те дни хотя бы кое-что вкратце знала о биополях, я не отнеслась бы столь резко к осмелившемуся заявить такое... Я посчитала слова заявителя, по меньшей мере, оскорбительными для себя и решительно и безоговорочно вычеркнула его из своей жизни. Прошло три года, которые я провела на БАМе. Дела, заботы, трудности, казалось бы, изъяли его облик из подкорки... и все-таки, сознаюсь, не однажды вспоминала я о том, кого оби­дела своим невниманием; ничем не объяснимое чувство вины снова и снова высвечивало его образ в моей памяти, становилось почему-то грустно, где-то внутри словно ветер холодный стучался тоскливо...

Конечно, я не придавала этому никакого значения, хотя не раз удивлялась, почему же не уходит этот человек из тайников моей души.

И вот прихожу на радио после приезда с берегов Байкала, а редактор довольно известной и любимой передачи мне говорит:

— Слушай, товарищ (называет фамилию) все о тебе спрашивал: где ты да как ты, адрес хотел получить, письмо тебе написать в тот край, в котором ты надолго запропала.

— Не знаю, не помню такой фамилии, — отвечаю.

— Ну как же так, он мне рассказывал, что ты самая лучшая женщина в мире, а ты так невнимательна, что и фамилии не помнишь! — смеется редактор, а меня словно кто-то в сердце иголкой кольнул.

Стою, а в памяти события тех дней выплывают так явственно, словно лишь вчера происходили. Даже какие обои в его комнате, и то вспомнила. И сотни, сотни писем от детей, которые не имели никогда отца. «Дорогой мой папочка, у меня все хорошо, я заканчиваю третий курс...»; «Милый мой папуля, скоро я приглашу тебя на свадьбу, мне попался такой хороший человек, ну совсем как ты...»; «Пап, ты за меня не волнуйся, у нас на границе тут тихо, несем службу с Джеком, я ему о тебе рассказывал, он ведь все понимает дословно...»

Вот пишу эти строки, и снова на глазах слезы, как и в те минуты, когда произошел этот разговор с редактором. Простой рабочий человек, пришедший к чужим детям и принявший их в свое сердце, как выяснилось, стал писать новеллы о своих ребятишках в программу, для которой могли писать далеко не все журналисты.

А я оттолкнула его только за то, что он посмел меня полюбить! И мне стало совестно за свой поступок. Но если возник стыд, то пойди повинись, ведь вполне возможно, что я потеряла настоящего друга, близкого мне по своим помыслам, коллегу, как оказалось...

И снова я пошла на поводу у своей дурацкой (иначе и не назовешь) гордости, снова я заглушила внутренний голос, который целых пятнадцать лет не давал мне покоя. Правда, я делала попытки разыскать его, поскольку поняла, что надо попросить прощения, тогда и снимется с сердца тяжесть. Я понимала теперь, что именно она приводит к птупам тоски, именно она подставляет мне подножки, и потому все складывается столь нелепо в моей личной жизни...

Теперь я знаю телефон. И мне не важно, как он отнесется к запоздалому покаянию, я должна сделать это для себя, чтобы вышла из сердца заноза.

Почему человеку так трудно попросить прощения? Признать себя виноватым, когда он сам точно знает, что он виновен? Кто отговаривает нас от доброго поступка? Ведь чувство вины перед обиженным нами не дает нам самим покоя прежде всего, так? Кто-то очень нехороший прячет вину в закрома души нашей, но и оттуда она нас ранит,

укалывает наше поле, а каждая самая маленькая дырочка в нем, как известно, несет нездоровье...

Вы помните, должно быть, мое стихотворение «Ты прости меня, ты прости» из того же сборника «Одежды белые любви»? Я приведу всего две строфы, чтобы легче было вести разговор дальше.

Ты прости меня, ты прости, Позабудь мои злые слова

Я не в силах покой обрести, Потому что я неправа...

А за то, что была жестокой, Твои руки нежно поглажу, И с души твоей одинокой Своим полем сниму поклажу.

Да, я сняла тяжесть со своего сердца, когда написала это стихотворение. Но, увы, не с его души, потому что не отдала стихи ему. И пришло возмездие. Разве можно как-то по-другому назвать любовь к человеку, которого не стало? На целых три года словно померкло все вокруг для меня, словно остановилось время. Меня радовали лишь воображаемые наши встречи, по утрам я наливала и ему чашечку кофе и беседовала с ним, словно он по-прежнему сидел справа за кухонным столом и часами смотрел на меня, внимая каждому моему слову, как завороженный.

Особенно невыносимо тяжелым был первый год, когда мне казалось, что и я в какой-то мере виновна в его смерти. Я часто писала ему стихи, и оттого становилось все труднее жить. Как поздно приходит к нам. раскаяние, когда оно уже никому не нужно... А может быть, он его услышал, мое покаяние? Однажды ночью мне почудилось, что кто-то сказал его голосом: нет, ты не виновата.

С той минуты стало намного легче, наверное, в те дни я поверила, что душа человека никуда не исчезает, она рядом с нами. Впрочем, прочитайте в последней части сборника стихи под общим названием «Сорокоуст» — и, вполне возможно, лучше поймете, во что обходится вина, в которой мы не покаялись.

Да, за непрощенный грех, за вину, в которой мы не сознались, мы дорого платим. И не только своим здоровьем, но днями и месяцами своей и без того коротенькой жизни...

Теперь совсем другая история. Недавно я возвращалась из Новгорода. Вошла контролер, молодая высокая красивая женщина. Я показываю свое удостоверение жителя блокадного Ленинграда. И вдруг ни с того ни с сего она очень зло выговаривает мне: у-у, эти ленинградцы, нахватали документов и теперь бесплатно разъезжают тут!

Я, признаться, оторопела не столько от ее слов, сколько от той злобы, которой она меня облила как ушатом холодной воды. За что она меня так обидела, что я ей сделала? Я как-то пыталась ее оправдать, но голова просто шла кругом, стала вдруг тяжелой; поправила давление (да, оно повысилось от дурных ее слов) и пытаюсь отвлечь себя, но даже книжку не могу читать.

И вот прошло минут двадцать, не более. Появляется с другой стороны эта женщина в сопровождении двух своих сотрудников, все лицо у нее воспаленное от слез, прическа спутана, идет покачиваясь.

Как нам рассказала сменившая ее контролер, на женщину, когда она шла через второй вагон после нашего (то есть вскоре после того, как она нанесла удар мне по сердцу — как-то трудно придумать другие слова, которые бы более точно описали ее действия по отношению ко мне), напали двое мужчин, отняли деньги и хотели даже птукнуть, но другие мужчины успели вмешаться.

Я думаю, что не ошибусь, если назову такое происшествие на перегоне Рогавка — Санкт-Петербург опасным бумерангом. Да, стрела, донельзя злобная, пущенная в меня, вернулась обратно и тяжко ранила высокую и красивую работницу контрольной службы...

Как-то недавно сижу на сеансе у известного в городе целителя. И вдруг он объявляет три правила, которых надо придерживаться, чтобы жить подольше и поменьше болеть. В этой книге вы с ним еще повстречаетесь. Помню, два правила как-то не произвели на меня сильного впечатления, может быть потому, что меня лично они мало касались. Нельзя есть вчерашней пищи? Я и не ем, потому что мало придаю значения пище — так, на скорую руку что-либо приготовлю и тут же поем. Нельзя в трудные по космосу дни есть сладкого? Так я с детства не люблю ни пирожных, ни мороженого, и вообще меня тошнит, если попадается что-либо очень сладкое..

Зато третье правило меня просто поразило. Да неужели сквернословие укорачивает нашу жизнь, несет тому, кто нецензурно выражается, всяческие болезни?

Как оказалось, как наукой доказано, такие слова, такие злые энергетические посылы другому человеку отскакивают как от стенки горох и возвращаются к тому, у кого полон рот гадких выражений. Мало того, они у него и внутри живут-поживают и готовы каждую минуту выбраться наружу, чтобы снова вернуться к обладателю и ранить произнесшего их.

И снова я повинюсь перед вами. Какая-то дурная, прямо скажем, фраза как-то птала ко мне как банный лист. Откуда она взялась, почему залетела в мою подкорку, отчего окрасилась в недобрый цвет, по какой причине зазвучала зло, я и сама не пойму. Может быть, это можно объяснить агрессией, которая начинается от перебора энергетики. А это имело место на сеансах С. С. Коновалова. Даже, как я писала, компьютер и то установил, что много во мне чужой энергетики, а компьютер, что и говорить, машина преумная.

Нет, я не оправдываюсь. Просто, рассказывая обо всем так подробно, сама хочу понять, откуда пришло зло и поселилось столь нахально. И главное, не собирается уходить, хотя я недовольна таким поселенцем.

Итак, бывают дни, когда я пусть и не сквернословлю, но поступаю тем не менее весьма и весьма скверно. Кто-то сделал мне замечание не по делу, то есть в том, что произошло, вины моей нет. Поначалу я мирно объясняю, что именно произошло, но человек все-таки хочет настоять на своем, хотя и неправ. Надо бы промолчать, посмотреть в окошко, подумать о прекрасном, оказаться мысленно в некоем прекрасном солнечном дне, на природе, но меня несет совсем в другую сторону, что-то горячее словно заливает мне макушку (а иногда и наоборот — очень холодное, будто снег ложится на темя, что особенно опасно, кровь отливает), и я говорю той, которая меня взялась во что бы то ни стало оскорбить-обидеть:

— Слушай, если скажешь еще одно слово, пошлю — не вернешься!

Конечно, мне тут же хочется взять обратно сказанное, но, как известно, слово... да, его не поймаешь, потому как оно уже долетело до подкорки той, которая ошалело смотрит на меня, вся как-то сникла, ростом меньше стала от моего посыла, а по тому, какой тяжелой стала моя собственная голова, я понимаю, что оно, как и положено всякому бумерангу, вернулось ко мне и уже готово, как разрывная пуля, кое-что снести с положенного места.

После таких диалогов я дня два чувствую себя очень даже неважно... Повиниться перед человеком мы не в силах, и приходится оставаться непрощенного...

Кстати, о сквернословии, как от него избавиться. И откуда эта Травинка возьмет материал по поводу изъятия из лексикона трудящихся людей всяких плохих и некультурных слов, усмехаетесь вы. Такая интеллигентная, книжки про здоровье пишет, стихи о возвышенной, почти неземной любви сочиняет, откуда ей знать достоверно и правдоподобно о таком, столь неказистом, вопросе...

Представьте себе, из своего собственного опыта. Как вы знаете по жизни, что называется, дурные примеры заразительны. И я могу добавить к этой неоспоримой истине: намного заразительнее, чем чихание больного гриппом человека в полном и переполненном автобусе, когда опасности заразиться подвергается каждый.

Между прочим, одно время было достаточно модно именно в интеллигентных кругах оснащать свою речь острыми словосочетаниями.

И так как у меня просто дар перенимать все новенькое, то я как-то не сразу и заметила, что стала выражаться не совсем культурно (скажем мягко). Мои друзья обратили на это внимание и заявили: тебе вовсе не идет курить и матюгаться. Спасибо им. Однако привычка — вторая натура. И тогда-то я сама решила исправить положение.

Потому и даю вам весьма полезный (для здоровья тоже, о чем чуть позднее) совет, как отучиться от напасти. И вот заключили мы со своей подругой уговор, который, как известно всем и каждому, дороже денег. За каждое плохое произнесенное слово я выплачиваю 100 рублей (было это тогда, когда данная купюра чего-то стоила). Причем то, где я находилась и где была моя приятельница, не имело никакого значения. Все по-честному, стало быть!

Одним словом, бывает, и на старуху проруха обрушивается, потому что уговор, о котором я веду речь, был не совсем и давно, всего с год назад. Тут надо заметить, что в ту пору всю страну и наш Питер охватил матюжный бум, если сказать грубо. Теперь даже в детском садике запросто пользуются, как это ни пкорбно, весьма лютыми словами, а о школьниках и говорить не приходится. Они считают себя приобщенными ко взрослому миру по произнесении первого скверного слова.

Хуже всего, что даже старушки-бабушки вроде меня тоже не брезгуют словами, не украшающими их речь и облик, да?

Вот как будто бы разбили дарвинскую теорию о нашем происхождении от обезьян, но глобальное подражание дурному и у нас в стране, и в других местах меня, например, заставляет сомневаться, правы ли ученые, отрекшись от доказательств знаменитого исследователя...

Теперь, друзья мои, давайте коснемся главной темы — опасности, которую несут каждому из нас те самые выражения. Конечно, вы наслышаны о том, что плохие слова, сказанные вослед кому-то, несут больше беды и вреда именно сказавшему, произнесшему их, о чем я повествовала выше.

Вот и целитель объясняет все это довольно четко. Мол, в Библии сказано: не судите и не судимы будете. Он же рассказал мне о научных исследованиях на данную тему. Оки проводились и раньше. Объяснялось, скажем, как страдают все органы без исключения в тот момент, когда человек ярится, начинает сотрясать воздух всякими нехорошими словами.

Тут тебе и печень захандрит, от испуга желчь забудет выбросить в кишечник, и щитовидка сразу пробоины в своем щите получит, и поджелудочная железа слезами зайдется вместо того, чтобы помогать желудку трудиться, пищу переваривать, а у кишечника запоры пойдут или, наоборот, недержание случится. О нервной системе и рассказывать нечего: она так туго затянется, что в каком-то месте и отключится; сосуды — так те просто с заторами справиться не смогут, если кровь от переживаний частями станет превращаться в тромбы. В общем, ничего хорошего.

И недаром человек, если понервничал, то ни с того ни с сего есть принимается как кашалот, хотя и не отличается повышенным аппетитом. Это его нервная система до того ослабла из-за ругани, что пощады попросила, еды, значит, ей понадобилось срочно.

Другие, наоборот, перестают и вовсе питаться, что тоже для перечисленных систем не особенно здорово. «Ах, так нервы разгулялись, что и еда в рот не лезет», — жалуется иная, которая тоже немало худого словесного извергла. Таким образом, и ей досталось, хотя она-то считает, что именно «дядя» виноват в потере ее интереса к пище.

Как вы поняли, стрессы чрезвычайно портят наше здоровье, надолго выводят многие органы из равновесия, что ведет, как вы, вероятно, догадались, к хроническому и непоправимому. И в этом одна из опасностей раздоров, ссор, споров
и т. д.

Как я уже писала, мой Ангел-хранитель с давних пор наказывает тех, кто обидел меня. И как бы я ни старалась «задобрить» его, не обращая внимания на обиды, прощая их, чтобы охранить человека от кары, стало быть (помните, «Но ангел покарать не забывает...»?), случаются беды с людьми...

Недавно поутру пришло довольно странное прозрение: а что если на обиду ответить добром? Нет, не подставлять вторую щеку, тут я не совсем согласна со словами Библии, а просто послать человеку много-много теплоты. Тогда она (теплота, значит) и снимет-растопит вину, тогда и Ангел-хранитель будет милостив к обидчику, да?

В жизни есть всего два начала, Рядом с радостью наши печали, Кто заводит остывшее сердце, Тот умеет предать его смерти...

Кто-то в небе считает Все земные шаги, Как-то их убыстряет, Если рядом враги.

Почему же ошибки Часто делаем сами, Все неясно и зыбко В человеческом стане...

Кто-то в воду бросает Неумевшего плыть И зачем-то спасает Нехотевшего жить...

Кто же там привечает Бездушных злодеев, Кто любовь разлучает Счастью пропасть содеяв?

И куда же от счастья Ключи он кладет? Кто нам дарит ненастья И покой наш крадет?

Чтобы длилась наша путина Непременно отравлен Тот мираж средь пустыни В зеленой оправе...